В предлагаемой вашему вниманию книги достаточно подробно и на интересном фактическом материале рассказывается об экономических реформах в послевоенной Япо-нии. В своем исследовании автор попытался раскрыть некоторые вопросы экономическо-го развития Японии в недалеком прошлом, не освещавшиеся раньше в отечественной и зарубежной литературе. Книга предназначена для всех интересующихся проблемами экономического развития стран Азии.
Содержание
Введение
Глава 1. Земельная реформа (1946-1950 гг.)
1.1. Предпосылки осуществления в Японии радикальной земельной реформы
1.2. Социальная структура японской деревни перед реформой 1946 г.
1.3. Первая земельная реформа (1945-1946 гг.)
1.4. Вторая земельная реформа (1946-1950 гг.) Выкуп земель и формирование земельного фонда Продажа земли фермерам
1.5. Результаты реформы Перераспределение земли, сокращение аренды Рост сельскохозяйственного производства Проблемы малоземелья, структурные изменения Финансовые проблемы Проблемы производительности
Глава 2. Реформы в промышленности: роспуск дзайбацу
2.1. Предыстория вопроса: государственная промышленнаяполитика в предвоенные и военные годы
2.2. Послевоенные трудности: проблема репараций и восстановления
2.3. Роспуск дзайбацу
2.4. Результаты демонополизации
Глава 3. Реформирование финансовой сферы Японии. "Линия Д. Доджа" (1949-1950 гг.)
3.1. Финансовое положение Японии после войны
3.2. Инфляционная политика 1946-1948 гг. Денежная реформа (февраль 1946 г.)
3.3. Роль США в оздоровлении японских финансов Д. Макартур Миссия В. Дрейпера
3.4. "Линия Доджа"
Глава 4. Реформа трудовых отношений. Возрождение японских профсоюзов
4.1 Трудовые ресурсы как фактор экономического роста
4.2. Социально-экономическое положение трудящихся в 1946-1947гг. Подготовка к общенациональной забастовке 1 февраля 1947 г.
4.3. Роль профсоюзов в процессе формирования новых экономических отношений в 1948-1956 гг.
Глава 5. Послевоенные изменения в японской внешней торговле
5.1. Потеря китайских рынков. Географические и структурные изменения во внешней торговле Отношения с СССР: проблема Курильских островов
5.2. Государственное регулирование внешней торговли
Заключение
Приложение 1. Распределение крестьянских хозяйств по группам в зависимости от размеров обрабатываемой земли в период 1938-1960 гг.
Приложение 2. Соотношение крестьянских хозяйств, имевших и не имевших побочные заработки в период 1938-1960 гг.
Приложение 3. Курс иены к доллару США
Приложение 4. Организационная структура американского штаба оккупационных войск (СКАП) на 26 августа 1946 г.
Приложение 5. Смена кабинетов правительства в период 1934-1980 гг.
Приложение 6. Динамика численности населения, национального дохода и национального дохода на душу населения в Японии в 1930-1956 гг.
Приложение 7. Динамика национального дохода в целом и на душу населения в сопоставимых ценах 1934-1956 гг.
Приложение 8. Внешняя торговля Японии со странами Латинской Америки, Западной Европы, Ближнего Востока
Приложение 9. Распределение мест в палате представителей (нижняя палата) японского парламента в 1946-1949 гг.
Приложение 10. Структура промышленного производства в Японии (в % к общей стоимости продукции)
Список использованной литературы
ОТРЫВОК
Глава 1
Земельная реформа (1946-1950 гг.)
1.1. Предпосылки осуществления в Японии радикальной земельной реформы
Земельная реформа всегда является важным, структурообразующим процессом. От того, каким образом решен земельный вопрос, зависит и то, какие отношения собственности сложатся в обществе, и то, как будет развиваться промышленность, работающая во многом для сельского хозяйства и испытывающая потребность в его ресурсах, определяется также наличие или отсутствие продовольственной проблемы, уровень и динамика экономического развития государства в целом. В конце концов, от решения этого вопроса во многом зависят степень занятости и качество жизни значительной части населения страны. Ведь в Японии в тот период в аграрном секторе была занята половина населения страны. Именно поэтому первым шагом, предпринятым в после-военной Японии на пути к созданию экономически мощного, процветающего государства, было проведение земельной реформы.
Для Японии земельный вопрос всегда имел дополнительную, крайне болезненную специфику. Это связано с тотальной нехваткой земли, обусловленной, как известно, ограниченностью территории и, что еще более важно, горным и в большинстве случаев абсолютно не пригодным для проживания рельефом местности. Этот фактор нельзя недооценивать, так как он определяет саму суть японской экономики. Это является и основой традиционной японской культуры минимализма, чрезвычайной развитостью таких национальных черт характера, как скромность и непритязательность в быту, экономность и расчетливость.
Проиграв войну, Япония потеряла значительную часть своей бывшей империи, ее площадь сократилась на 52% и составляла в тот период около 368,5 тыс. кв. км. Американские авторы-японоведы часто сравнивают территорию Японии с Калифорнией, подчеркивая тот факт, что их основной на сегодняшний день экономический конкурент имеет в двадцать пять раз меньшую территорию, чем США (4,1% территории США).
Однако помимо того, что Япония имеет чрезвычайно малую территорию для столь внушительного народонаселения - после войны оно составляло 75 млн человек (в настоящее время население Японии составляет около 126 млн человек), японским островам присущ крайне неудобный для ведения сельского хозяйства и проживания рельеф местности. Многочисленные горы, горные хребты, сменяющие друг друга холмы с довольно крутыми склонами, глубокие овраги и ущелья сокращают, делая недоступной и необитаемой бульшую часть япон-ских островов: зоны гор и вулканов поглощают свыше 60% общей территории. Это является серьезнейшей проблемой для японского сель-ского хозяйства.
Посевная площадь в результате этого, естественно, также урезается до предела. В послевоенный период (к 1955 г.) посевная площадь Японии составляла всего 14% общей территории страны, тогда как, для сравне-ния, в США в это же время обрабатывалось почти 25%, а в Великобритании - почти 30% территории. Характерно, что, если по общей плотности населения Япония не является рекордсменом, находясь в одном ряду с такими странами, как Бельгия или Нидерланды, то по плотно-сти населения в расчете не на общую площадь страны, а на культивируемую площадь Япония занимает первое место в мире. В начале 1950-х гг. эта величина была в 2,5 раза больше, чем в Великобритании и в 20 раз больше, чем в США. Это означает то, что Япония - страна наименее обеспеченная пахотной землей в расчете на душу населения.
Если к посевным площадям добавить все имеющиеся луга и пастбища, то и тогда процент используемых сельскохозяйственных угодий Японии останется крайне низким - 17,4% общей территории страны, в то время как в США он составлял 58%, в Италии, Нидерландах - 68%, а в Великобритании - 79%.
Все это усугублялось сохранением в деревне феодальных пережитков. В условиях недостатка земли происходила ее монополизация, завышение арендной платы, спекуляция и другие злоупотребления, которые лишь ухудшали общую ситуацию.
Совершенно очевидно, что война с ее трудностями и лишениями еще более обострила и без того крайне наболевшую проблему. Однако было бы неверно списывать все лишь на текущие осложнения, связанные с поражением в войне. Проблема назревала давно, и предпосылки проведения реформы складывались десятилетиями. Это можно подтвердить хотя бы тем, что разговоры о земельной реформе начались много лет назад.
Идея проведения земельной реформы путем выкупа земли у помещиков с последующей продажей ее арендаторам была впервые официально сформулирована задолго до начала войны. Так, еще в 1924 г., т. е. более чем за 20 лет до начала проведения реформы, делались попытки ограничить права помещиков-землевладельцев и защитить права крестьян-арендаторов. Был создан специальный Совет по обследованию арендной системы, которая была подлинным бичом японского крестьянства. Им был составлен проект "Плана мероприятий по созданию хозяйств крестьян-собственников", при этом было издано "Положение о содействии созданию и поддержанию хозяйств крестьян-собственников".
Это Положение, вышедшее в 1926 г. по инициативе министерства сельского и лесного хозяйства Японии, должно было начать процесс выкупа первых 113 тыс. тё земли в течение 25 лет. Это крайне небольшая площадь, составлявшая лишь 4,1% всей арендной земли Японии того периода. Для помещиков это было добровольное и весьма выгодное мероприятие, так как в условиях относительно низких цен на землю выплачиваемая в течение 25 лет сумма почти полностью заменяла им арендную плату. Однако даже эти весьма ограниченные изменения проводились непоследовательно, а в годы кризиса (1929-1933 гг.) вообще приостановились.
Тем не менее процесс выкупа земли арендаторами шел, и к концу 1936 г. было продано 101 тыс. га земли, что составляло 3,6% всей аренд-ной земли того периода.
В целом же ситуация оставалась прежней, феодальные пережитки сохранились. Это выражалось прежде всего в том, что в деревне продолжало существовать достаточно сильное классовое расслоение. Всего 1% землевладельцев (49 тыс. из 5040 тыс.) владели огромным земельным фондом в 1544 тыс. га, что составляло более четверти всей обрабатываемой земли (25,4%).2 При этом на каждого такого лендлорда приходилось в среднем по 30 га земли - колоссальное, по японским меркам, количество. В то же время 1355 тыс. га земли находились в ра-с-поряжении 3755 тыс. хозяйств (или 74,5% от общего количества хозяйств), которые имели наделы менее 1 га и суммарно владели менее чем четвертью всех земель, а именно 22,3%.
Однако даже эта малоземельная группа была сильно дифференцирована, и большая часть крестьянских семей имела и вовсе крохотный надел размером 0,1-0,2 га. Так что в этой группе землевладельцев, имевших до 1 га земли, на каждое хозяйство приходилось в среднем всего лишь по 0,36 га, что крайне мало даже для Японии. Подавля-ющая часть крестьянских хозяйств испытывала острый дефицит земли и пребывала в бедности. Так, в работе Охаси Таканори "Классовая структура Японии" к числу бедняцких семей на 1935 г. было отнесено 70% хозяйств (примерно столько же их было и к концу войны).3 Таким образом, непропорциональное распределение земли в усло-виях ее тоталь-ного дефицита, безусловно, было первым, наиболее серьезным условием, предпосылкой для проведения коренной земельной реформы.
В качестве другой важной причины начала преобразований можно назвать необоснованно завышенный уровень арендной платы, монополь-но установленный землевладельцами. Обычно землевладельцы требовали в качестве арендной платы 50-60% от урожая. Иногда этот уровень несколько снижался, но в период с 1873 по 1935 г. арендная плата никогда не опускалась ниже 46%.1 Это было значительно, в 3-4 раза, выгоднее самостоятельной обработки земли со всеми необходимыми в этом случае затратами и сложностями. Причем уплачиваемый аренда-торами рис должен был быть высшего качества, что в условиях Японии было очень существенным условием, так как здесь выращивалось много сортов риса различного уровня ценности. Доставляться помещику рис должен был точно в срок, что в неурожайные годы представлялось крайне затруднительным и обрекало крестьян на долги и проценты.
Проблема высокой арендной платы была бы не так остра, если бы арендные отношения не играли в предреформенной Японии чрезвычайно важную роль, распространяясь на миллионы хозяйств. Под арендой находилось 46% всей обрабатываемой земли (2427 тыс. га). К 1933 г. 70% всех хозяйств являлись в той или иной степени арендаторами, причем масштабы арендного землепользования постоянно возрастали. Эта ситуация возникла давно. Если проследить ее генезис, то можно отметить, что данный процесс имел свои исторические корни, относившиеся еще к периоду Мэйдзи исин - революции, или, точнее, ре-став-рации, Мэйдзи (1868 г.)
В тот период была проведена историческая реформа поземельного налога (1873 г.) В результате этой реформы землевладельцы, ставшие собственниками своей земли, должны были ежегодно выплачивать 3% от стоимости земли в качестве государственного поземельного налога и 1% в качестве местного налога. Неблагоприятное отличие от прош-лой практики заключалось в том, что базой для налогообложения становилась стоимость земли, а не урожай, как раньше. В прежние времена крестьянин должен был платить феодалу 30-50% урожая, а на уплату нового поземельного налога уходило 30-35% стоимости собранного урожая. Ситуация оставалась тяжелой: налог собирался исключительно в денежной форме, что заставляло торопиться с продажей риса, отдавая его по низким сезонным ценам.
Все это вызывало недовольство и привело к массовым протестам крестьян, недовольных слишком высокой ценой на право владения землей. Даже несмотря на некоторое снижение налога в 1877 г. до 2,5% и 0,5% соответственно, процесс разорения крестьянства продолжался. За долги земли закладывались, продавались, и в результате крестьяне превращались в арендаторов. Доля земли, находящейся в аренде, неуклонно росла и с 30% от всей обрабатываемой земли в начале века дошла к 1945 г. до 46%.
Это не могло не сказаться на положении в аграрном секторе. В Японии, как известно, главной культурой сельского хозяйства является рис, в предвоенные 1934-1938 гг. он занимал более половины (52%) всей обрабатываемой площади: 3139 тыс. тё из 6072 тыс. тё имевшихся. Надо отметить, что и после войны эта ситуация в целом сохранилась - так, в 1952 г. рис занимал площадь в 2896 тыс. тё (или 53%) от общей площади сельхозземель, несколько сократившейся за годы войны и составлявшей 5446 тыс. тё.
Средняя урожайность риса с одного тана (1 тан = 0,1 тё = около 0,1 га) составляла в довоенные 1933-1937 гг. примерно 2 коку, или 300 кг. Таким образом, с 1 га (или 10 тан) собирали примерно 3 тонны риса. Цена 1 коку риса составляла около 40 иен (или 27 иен за 1 центнер). 1 тан, с которого собирали 2 коку риса, приносил, таким образом, примерно 80 иен дохода в год. Это было достаточно много, так как иена была сильной валютой, ее курс по отношению к доллару составлял в 1930-е гг. 2-3 иены за 1 доллар.
О том, какой размах аренда имела в масштабах всей страны и чего стоила она рядовым труженикам, отчетливо свидетельствует следу-ющая статистика. В среднем арендаторы ежегодно уплачивали помещи-кам в виде арендной платы 12-14 млн коку риса (1,8-2,1 млн т), что по ценам 1935 г. составляло около 0,5 млрд иен. Это была весьма внушительная часть (около 23%) валового сбора риса Японии, который составлял в те годы (1930-1935) 8,8 млн тонн. С приближением войны ситуация только ухудшалась. Так, в 1937 г. крестьяне-арендаторы выплатили землевладельцам в общей сложности порядка 770 млн иен, что составляло 30% чистого дохода сельского хозяйства. Такова была плата за право работать в поле.
Существование подобной системы приводило к значительному оттоку средств от реальных производителей к реальным собственникам. Это вело к хроническому недофинансированию сельского хозяйства, что было неизбежно ввиду непроизводительного расходования арендодателями полученных доходов и вело, в свою очередь, к тому, что сельское хозяйство в таких условиях оставалось неразвитым. По статистическим данным за 1933 г., в Японии на одно хозяйство приходилось всего лишь 0,05 л. с. двигателей сельхозмашин, в то время как в США 8,4 л. с., т. е. в 168 раз больше! Другим неблагоприятным следствием было то, что процесс перекачки средств вел к еще большему обнищанию одних и обогащению других, накаляя и без того неспокойную социальную обстановку. По этой причине из года в год увеличивалось число арендных конфликтов. Так, если в 1932 г. их было 2756, то через два года, в 1934 г., уже 4584. Все это свидетельствует о том, что нерешенность сельскохозяйственных проблем порождала неизбежность аграрного кризиса.
Некоторый прогресс в решении сельскохозяйственных проблем наметился в условиях предвоенного времени, когда к власти пришли военные и когда возросла потребность в продовольствии, а также стало сокращаться число крестьянского населения, мобилизуемого в военных целях. Правительство озаботилось сокращением пустующих, необрабатываемых земель и усилением позиций реальных сельхозпроизводителей. С этой целью 2 апреля 1938 г. был проведен через парламент "Закон об упорядочении сельскохозяйственной земли". Впоследствии этот закон станет отправной точкой в послевоенном аграрном реформировании. Закон не менял ситуацию в деревне коренным обра-зом, лишь несколько улучшал положение арендаторов, которых сложнее стало сгонять с земли, и позволял (а не обязывал) землевладельцам в случае неспособности обработки земли продавать ее или отдавать в управление.
Анализ аграрных отношений в довоенной Японии убедительно доказывает, что необходимость проведения реформы возникла уже давно, и это прекрасно понимали не только бурно создаваемые в то время крестьянские союзы, но и правительственные органы. Иными словами, приписать идею начала реформы 1946 г. только лишь оккупационным властям было бы неправильно. Реальная их заслуга состоит в том, в каком окончательном виде производилась реформа, на каких условиях она осуществлялась и, самое главное, в том, что реформа была доведена до конца и не разделила печальную судьбу предыдущих нерешительных попыток.
Проведение реформы было связано и с острейшей продовольственной проблемой, возникшей сразу после войны. Причиной такого положения стала не столько дезорганизация хозяйства, сколько катастрофически низкий урожай. В 1945 г. было собрано лишь 2/3 среднего урожая риса (6 млн вместо 9 млн т). Это до крайности обострило и без того бедственную ситуацию с продовольствием. Страна находилась на гра-ни голода и была вынуждена обратиться за помощью к оккупацион-ным властям. Помощь была оказана: из общей суммы импорта в $305,6 млн, закупленного Японией в период с сентября 1945 до конца 1946 г. $192,9 млн (или 63,1%) было получено в качестве помощи от США. В 1947 и 1948 гг. в качестве помощи было получено $404 и $461 млн, составлявших соответственно 77 и 67% всего японского импорта этих лет.
Особенно напряженным положение было в конце 1945-начале 1946 г. В стране ощущался настоящий продовольственный кризис. В рамках нормированного распределения продуктов питания правительством выдавался паек в размере 297 г риса в день. Эта норма граничила с пределом физического выживания, но и эти граммы распределялись с большими задержками, достигавшими даже в столице 3 недель, а на окраинах, например на Хоккайдо, - 90 дней.
Недостаток риса и других продовольственных товаров поставил вопрос о проведении реформы уже в плоскость неотложного дела национального значения. Повышение эффективности сельского хозяйства было единственным шансом минимального восстановления страны и обретения продовольственной независимости до тех пор, пока не станет возможным получать доходы для оплаты импорта из других источников, прежде всего от экспорта.
Резюмируя, можно отметить, что главными предпосылками для возникновения острого социально-экономического кризиса в японской деревне в конце 1930-х-начале 1940-х гг. стали тотальная нехватка земли, вызванная неравномерным ее распределением и усиленная перенаселенностью, типичной для Японии, непомерно высокий уровень арендной платы, затруднявший малоземельным или безземельным крестьянским хозяйствам выход из затянувшегося кризиса и бедно-сти, а также продовольственный кризис, разразившийся сразу после войны.
1.2. Социальная структура японской деревни перед реформой 1946 г.
Очевидно, что бесправие арендатора, непомерно высокая арендная плата, сочетающиеся с диспропорциональностью в обеспечении фермерских хозяйств землей, когда, с одной стороны, есть возможность жить за счет сдачи земли в аренду, а, с другой стороны, ощущается ост-рый дефицит земли и возникает необходимость дополнительной аренды сельскохозяйственных площадей на любых, самых тяжелых условиях, все это - явления хотя и нередкие и даже закономерные для обычного нерегулируемого рыночного развития, тем не менее, весьма вредные и несовместимые с быстрым преодолением продовольственной проблемы, столь остро стоявшей в Японии и в других сильно пострадавших от войны странах в тот период. На повестку дня встал вопрос о том, как максимально рационально организовать систему национального землепользования в условиях острого дефицита территории, увеличившегося в связи с оттоком населения из городов, бывших колоний и армии и нависшей над страной угрозы голода. В связи с таким положением дел первостепенную роль играет то, кто является собственником земли и каковы его реаль-ные полномочия, его мотивация и участие в процессе производства, а также вопрос о том, какими правами наделен арендатор, т. е. непо-средственный сельский производитель, и что сдерживает его экономическую активность.
Для анализа всех этих вопросов и для понимания довольно запутанной системы аграрных отношений того времени необходимо рассмотреть структуру собственности, сложившуюся в японской деревне в тот период. Как уже отмечалось ранее, к ноябрю 1946 г., т. е. непосредственно перед началом проведения земельной реформы, почти половина (46%) всей культивируемой земли, площадь которой составляла в тот период около 5,1 млн га (5156 тыс. тё), находилась в аренде и, следовательно, обрабатывалась не собственниками, а арендаторами на тяжелых, подчас трудновыполнимых условиях; а именно из расчета обязательной арендной платы, составлявшей от 50 до 70% собранного урожая. Причем, как правило, более низкая норма ренты в 50% предназначалась для полей с двумя урожаями риса в год, так что в абсолютном выражении эта плата была более высокой. Невыполнение обязательств означало для фермера-арендатора риск попасть в долговую кабалу, где к долгам неизменно прибавлялись высокие проценты, составлявшие порядка 20% годовых.
Однако, несмотря на все это, нехватка земли для ведения собственного хозяйства и невозможность ее приобретения вследствие высоких цен, недоступность долгосрочного низкопроцентного кредита, а также острый дефицит свободных продаваемых земель приводили к тому, что 67% фермеров приходилось арендовать земельные угодья в той или иной степени.
Следует отметить, что отнесение того или иного фермера в разряд арендаторов в условиях Японии может быть крайне условно. Так, зажиточный хозяин мог иметь в собственности несколько гектаров земли и при этом арендовать еще большой участок земли, недостающий ему по каким-либо причинам. С другой стороны, беднейший крестьянин, вообще не имевший своей земли, вынужден был арендовать крохотный участок, так как большее было ему не по средствам. Несмотря на явную социальную пропасть между ними, и тот и другой были арендаторами. Для того чтобы избежать подобных обобщений, большинство авторов используют детальный анализ в выделении социальных групп.
Согласно традиционной японской методике, чистыми арендаторами, как правило, наиболее бедными, считались те фермеры, которые арендовали от 100 до 90% обрабатываемой ими земли, иными словами, те, кто имел лишь до 10% собственной земли. Более зажиточные фермеры, имевшие в собственности от 10 до 50% земельных угодий, включались в группу так называемых арендаторов-собственников. Те, кто имел в собственности еще больше земли - от 50 до 90%, считались уже собственниками-арендаторами; а те, у кого в собственности находилось от 90 до 100% обрабатываемой земли, включались в группу чистых собственников. Структура собственности в сельском хозяйстве Японии на начальном этапе реформы (1 августа 1947 г.) приведена ниже (в тыс. ед.).
Собственников 2154 (36, 5%)
Собственников-арендаторов 1183 (20%)
Арендаторов-собственников 997 (16, 9%)
Арендаторов 1574 (26, 6%)
Других 1 (0%)
Общее количество хозяйств 5909 (100%)
Как видим, даже чистые собственники подчас были арендаторами, так как своих наделов им не хватало. Если считать арендаторами только первые две категории - чистых арендаторов и арендаторов-собственников, т. е. всех тех, кто арендовал более половины обрабатываемых земель, мы получим довольно внушительное число хозяйств, показывающее реальные масштабы распространения арендных отношений, а именно: 2571 тыс., что составляло 43,5% при общем числе хозяйств 5909 тыс.
С другой стороны, не была малочисленной и прослойка "чистых собственников": еще в начале реформы она составляла 36,5% от общего числа хозяйств. Однако эта группа была неоднородной, объединяя принципиально различных землевладельцев. Несмотря на то что вышеприведенная система группировки землевладельцев наиболее популярна, представляется логичным дополнение ее более подробной разбивкой группы "чистых собственников", в которой оказались объ-единены столь несовместные элементы, как, например, гигантский землевладельческий холдинг и мельчайшее хозяйство, негодное даже для сдачи в аренду.
Как уже отмечалось выше, собственниками считались лендлорды, а также те крестьяне, которые имели собственные земли и арендовали (в случае необходимости) не более 10% обрабатываемых ими земель. Здесь были и действительно зажиточные кулацкие хозяйства, обходившиеся без аренды, и крохотные крестьянские подворья, хотя и имевшие землю в собственности, но остро нуждавшиеся в земле и не имевшие возможности ее аренды. В этой же большой группе собственников находились и крупные помещики, вообще не работавшие на земле, а подчас даже и не жившие в деревне. Поэтому, хотя было ясно, что реформу необходимо проводить за счет именно этой группы собственников, действовать конфискационными, и тем более репрессивными, мерами было недопустимо.
Совершенно неверно было бы относить все 2154 тыс. хозяйств собственников к паразитическим элементам или огульно называть их помещиками. Необходимо отметить, что громкое звание собственника или даже помещика, или лендлорда на практике означало подчас владение лишь крохотным участком земли, приносившим далеко не астрономическую прибыль. Так, согласно предреформенной статистике, на октябрь 1945 г. 48% землевладельцев имели в своем распоряжении менее 5 тан земли (т. е. менее 0,5 га).
К зажиточной же группе, владевшей свыше 3 тё земли (около 3 га), т. е. к тем, кто хоть как-то был похож на помещика, можно было отнести лишь 5,6% землевладельцев - 298 тыс. хозяйств из 5340 тыс. Причем 222 тыс. из них были, по сути, крупными фермерскими хозяйствами, самостоятельно обрабатывающими землю (по крайней мере часть земли). Они с большой натяжкой могли считаться причиной всех бед в деревне. Лишь оставшиеся 76 тыс. землевладельцев (1,4% от общего количества землевладельцев) представляли собой более или менее типичных помещиков, не обрабатывающих землю самостоятельно или постоянно отсутствующих. Именно эта немногочисленная группа и концентрировала в своих руках значительные земельные угодья. Как было сказано выше, 49 тыс. наиболее зажиточных лендлордов владели до войны 1/4 всех обрабатываемых земель. Таким образом, реальными помещиками более чем из 2 млн "чистых" собственников были лишь 76 тыс. землевладельцев, т. е. всего 3,5%. Именно против этой верхушки и была направлена реформа. Остальные 96,5% хозяйств крестьян-собственников представляли, в сущности, середняцкую прослойку, традиционно многочисленную в Японии. В основном они имели от 1 до 3 тё земли.
Именно поэтому не стоило причислять все 36,5% собственников к регрессивным силам отжившего свой век феодализма. Действительность была намного сложнее. Так, среди собственников было немало тех, кто сам обрабатывал свой относительно небольшой участок земли, привлекая к работе лишь членов семьи. Было немало и таких собственников, которые вообще не могли прокормиться со своего участка и были вынуждены дополнительно арендовать часть (до 10%) земель у более зажиточных соседей. В то же время среди арендаторов встречались состоятельные крестьяне, готовые купить (и купившие во время реформ) значительные земельные наделы.
Реформаторам требовалось выработать обобщенные оценки япон-ского фермерства, а это было затруднено тем, что не существовало однородной массы, имелась лишь мозаика различных деревень с их особенным социальным укладом, природно-климатическими условиями, набором выращиваемых культур, уровнем доходов, сложившейся си-стемой землепользования, уровнем внедрения техники и т. д. Например, одни общины предпочитали придерживаться традиционного уклада, а другие стремились внедрять у себя последние технические новшества. Северные деревни на Хоккайдо имели достаточно суровый климат, близкий к условиям российского Дальнего Востока, а находящиеся всего в 500-700 км южные районы находились в жарких субтропических погодных условиях.
Источником проблем были действительно крупные, нередко корпоративные арендодатели. Если обратиться к анализу этой немногочисленной, но весьма зажиточной группы, то среди них можно выделить три большие группы землевладельцев.
"Обрабатывающие помещики", т. е. те, кто, сдавая часть земли в арен-ду, не забывал самостоятельно работать на другой части своей земли. Их также называли "крестьянами, сдающими землю в аренду", что, скорее всего, точнее отражало действительность - обычная фермер-ская семья в случае неспособности обработать всю имеющуюся землю сдавала часть ее в аренду. Именно эта группа землевладельцев-"помещиков" формирует основную часть (64%)1 всего арендного фонда страны, составлявшего, как уже было отмечено, примерно половину (46%) всех посевных площадей. С виду эти люди могли меньше всего напоминать богачей-эксплуататоров. Ежедневно трудясь на своем поле, они поправляли свой семейный бюджет за счет сдачи небольших участков в аренду, которая была очень выгодна. Однако это не меняло экономической сути: они были собственниками ценнейшего ресурса и, используя свое монопольное положение, взимали высокую арендную плату с менее удачливых соседей.
"Необрабатывающие помещики" - землевладельцы хотя и проживающие в деревне, но не работавшие на принадлежащей им земле, полностью или частично сдававшие ее в аренду и живущие на доходы от ренты. За счет этой группы формировалось менее 4% арендного фонда страны. Это были либо типичные помещики, гнушавшиеся крестьян-ского труда, либо те, кто не мог физически или в силу занятия другим ремеслом проводить время в поле. Эта группа давно находилась под огнем критики и поэтому к 1946 г. была уже немногочисленной.
"Отсутствующие помещики" - землевладельцы, покинувшие деревню и проживавшие вдали от сдаваемых в аренду угодий. На их долю приходилась почти треть (32%) арендных земель. Это были люди, переехавшие в город и жившие там постоянно. Тем не менее они не продавали свои земельные наделы, а предпочитали сдавать их в аренду.
Таким образом, группа "чистых собственников" может быть подразделена как минимум на 6 составных частей.
Надо отметить, что все эти группы объединяли различные слои общества: даже группа "отсутствующих помещиков" была неоднородна. Здесь были, например, и крупные корпорации, держащие землю как ценный актив, и богачи, перебравшиеся в центр, и обычные городские жители, сдававшие в аренду небольшой, оставшийся от родителей надел, или же те, кто, не имея возможности прокормиться со своего участ-ка, сдавал его и уезжал на заработки. Объединение этих социальных прослоек в одну группу было, тем не менее, не случайным. Всех их объединяло то, что, несмотря на различный уровень доходов и размер личного состояния, они объективно формировали и поддерживали, не давая ей развалиться, архаичную систему аренды земель. Вольно или невольно они эксплуатировали реальных сельских производителей, блокировали им доступ к приобретению обрабатываемых ими земель в собственность и обрекали на полуголодное существование.
Определенная сложность проведения реформ была связана и с тем, что до войны и в последующий период в Японии господствовала клановая система семейной организации, сохранившаяся еще с феодальных времен. Она подразумевала совместное ведение хозяйства и проживание под одной крышей нескольких поколений или даже ветвей одной фамилии. Эта структура возникла в результате обычая наследования всего имущества старшим сыном. Другие сыновья и дочери оставались при этом зависимыми и вместе со своими семьями и взрослы-ми детьми должны были работать под руководством своего старшего брата на семейной ферме. Выделиться и обустроить свое собственное хозяйство, став там полноправными хозяевами, этим людям было крайне сложно в силу существования принципа неделимости имущества главной семьи. Глава семьи имел неограниченную власть и концентрировал в своих руках общие доходы клана. Он же осуществлял распределение средств, подчиненное главной цели - упрочению положения общего хозяйства. Такого рода практика "экономик общего котла", или "хонкэ", была объективно необходимой в условиях старой системы, но не могла отвечать требованиям современной высокоэффективной, конкурентной, либеральной структуры хозяйственных отношений. Для преодоления этих пережитков был сделан ряд шагов юридического характера. Так, в частности, был пересмотрен Гражданский кодекс, лишивший старую семейную организацию официальной государственной поддержки.
Таким образом, картина японского послевоенного землевладения была весьма пестрой и однозначных решений принимать было нельзя, требовался учет всех нюансов. Это затрудняло и без того непростой вопрос о земельном реформировании. Казалось, ситуация вообще станет неразрешимой вместе с проигрышем в войне и вводом оккупационных сил союзников.
Однако парадокс заключается в том, что именно в этих условиях была проведена одна из наиболее успешных, быстрых и в высшей степени эффективных земельных реформ, не только решившая аграрную проблему в Японии, но и давшая толчок стремительному экономиче-скому развитию высокотехнологичной промышленности, создавшая фундамент того самого японского экономического чуда, о котором заговорил весь мир спустя несколько лет.
Небезынтересно и то, что одним из основных инициаторов и разработчиков окончательного варианта реформы, как ни странно, был Советский Союз, активно участвовавший вместе со своими союзниками - США и Великобританией, в работе таких органов, как Союзный совет для Японии и Дальневосточная комиссия, о которых речь пойдет далее. Сегодня даже среди самих японцев мало кто знает, что экономисты и дипломаты страны Советов, государства, где господствовала плановая экономика и давно уже был ликвидирован не только класс помещиков, но и класс фермеров как таковой, участвовали в создании проекта столь удачной рыночной демократической реформы.
Еще одной характерной особенностью было то, что построение свободной рыночной экономики современного уровня проводилось отнюдь не в условиях вседозволенности, а при строжайшем государственном контроле и под жестким нажимом американских оккупационных властей. Успех и быстрое проведение реформ в Японии во многом объясняются активной ролью государства, жестко и последовательно осуществлявшего серьезные преобразования в экономике, а не отдавшего все на волю свободной стихии, самонастраивающегося рыночного механизма. Как ни странно, но на подобную настойчивость и упорность японское правительство само по себе было явно неспособно, да и не готово. Решающую роль здесь сыграл фактор необходимости подчинятся американским оккупационным силам. Американцы стали, по сути, тем железным стержнем, источником непоколебимой воли и уверенности в успешном результате, который сплотил вокруг себя все действительно прогрессивные силы Японии, не позволив им увязнуть в бесчисленных дебатах, согласованиях и компромиссах. Япония оказалась просто обречена еще раз пройти по "американскому" пути реформирования сельского хозяйства.
Еще одним немаловажным обстоятельством, довольно удачно проявившимся именно в то время, был рост популярности коммунистических идей и коммунистической партии Японии, а также неразрывно связанный с этим подъем самосознания широких народных масс, сплочение трудовых коллективов, усиление стачечной профсоюзной борьбы и иных способов отстаивания своих законных прав и экономиче-ских интересов. Безусловно, немалую роль в этом сыграло присутствие и само существование СССР, проводившего активную идеологиче-скую внешнюю политику, а также пример Китая, избравшего социалистический путь развития.
Положительный эффект заключался в том, что в отношениях собственник-арендатор (капиталист-наемный работник) баланс сил сместился к центру. Таким образом, в Японии начали проявляться элементы новой социальной политики. Возможно, поначалу такие действия были продиктованы политическими соображениями, однако впоследствии оказалось, что подобное отношение к простым людям имеет далеко идущие и весьма положительные для экономики "побочные эффекты", которые, соединяясь с традиционным японским уважением к коллективу, дали поразительный результат возникновения особой, чрезвычайно эффективной корпоративной культуры.
Япония: экономическое чудо. / Н. Дружинин - СПб: Питер, 2003. - 272 с.
|